Портрет полиграфиста на фоне истории

10.11.2011

Двадцать лет назад, вложив сто заработанных в Америке долларов в основание маленькой типографии, ее будущий директор вряд ли мог предположить, что сегодня его предприятие будет входить в десятку лучших типографий Петербурга. Что уйдет в небытие известное на всю страну полиграфическое объединение «Иван Федоров», сдаст свои позиции «Печатный двор» и другие печатные голиафы, а маленький «Любавич» станет полиграфическим холдингом.
Сегодня в состав «1-го издательско-полиграфического холдинга» входят две типографии: «Любавич» и «Моби Дик», салон цифровой и широкоформатной печати «Циферблат», книжное издательство, журналы «Реклама и полиграфия» и «Автосервис-профи». Типография уже пережила один переезд и пожар и сейчас переезжает на новую площадку — в шестиэтажный корпус на Чугунной улице. О новейшей истории типографского дела в Петербурге и тенденциях развития полиграфического бизнеса мы побеседовали с основателем «Любавича», владельцем и бессменным директором «1-го ИПХ» Максимом Румянцевым.

КомпьюАрт: В следующем году будет уже 20 лет, как вы занимаетесь полиграфической деятельностью. Можно ли сказать, что развитие вашей типографии отражает развитие отрасли в целом?

Максим Румянцев: Наверное, можно. Как у всех, в 90­е годы у нас был экстенсивный рост. С «ромайоров» мы перешли на машины, которые могли печатать цвет, — Polly. Сначала была двушка, потом четверка. Затем увеличили число машин разных форматов и производителей. Но в какой­то момент я понял, что не могу бесконечно докупать машины — их просто не загрузить. Возникла идея объединения с типографией «Моби Дик», которую мы (хотя и непросто было) успешно реализовали. Так я проверил на практике тезис, что объединение дает прибыль. Затем мы создали цифровую типографию «Циферблат», издательство, купили цифровую монохромную машину Nuvera­288 и теперь завершаем переход из второго в первый формат.

    Лет десять назад мне казалось, что чем больше я буду работать, тем больше вырастет типография. Всё зависело от собственных талантов, воли и желания. Но за последнее десятилетие я понял, что не всё так радужно: есть «ограничение рынком» и надо действовать на своей «поляне». В последние годы конкуренция становится гораздо жестче. Для начала надо найти эту свою «поляну», а потом работать по науке. Составлять стратегические планы развития (хотя бы на пятилетку вперед), краткосрочные планы, планы инноваций, придумывать и внедрять индикаторы состояния предприятия и процедуры измерения этих индикаторов и т.д.

КА: Каких сложностей ожидаете при переходе на первый формат?

М.Р.: Главное, конечно, это загрузить оборудование заказами такого формата. Раньше было представление, что третий формат — это тиражи от 500 до 1000, второй — от 1000 до 5000, первый — еще выше. Но оно уже устарело: тиражи упали, а быстрота перестройки печатных машин с тиража на тираж сейчас позволяет работать на больших форматах и с меньшими тиражами.

Тем не менее переход на первый формат оказался сложнее, чем я думал. Казалось, нужно просто купить машину и CtP большего формата — и всё. Главная проблема связана с дополнительной послепечаткой — она требует площадей и инвестиций. Опять­таки нужно выбрать правильную позицию на рынке и не промахнуться… Единственное, что прошло просто, — это внедрение нового CtP, и у него остается еще существенный запас по производительности — тут я спокоен. Тем не менее в ближайший год я намерен этот переход окончательно завершить.

КА: Новое здание выглядит эффектно. Переезд связан с имиджевыми соображениями?

О начале бизнеса

На 100 долл. я открыл типографию «Любавич», а еще за 100 долл. купил щенка скотч-терьера, который спустя годы стал ее логотипом (в художественном исполнении «митька» Александра Флоренского) и талисманом.

Вспомните 1992 год. Гайдаровская либерализация! Надо кормить семью. Пришлось тогда отказаться от доктрины «надо быть профессионалом в своей работе» и пойти в бизнес. Это сейчас я понимаю — чтобы быть предпринимателем, директором, требуется не меньше профессионализма, чем для любой другой профессии. А тогда мне казалось, что бизнес и работой назвать можно лишь с натяжкой — так, что-то на тему «как заработать деньги по-легкому».

М.Р.: Имидж здесь ни при чем, просто стало очень тесно. Когда мы переехали с 600 метров на 1800, по тем временам это был большой рывок. Поначалу я даже думал сдавать площади в субаренду, но быстро заполнил помещение сам, и сейчас приходится даже арендовать дополнительные складские помещения. Склад — это тот участок работы, о котором я в начале своего полиграфического поприща вообще не думал. А сегодня складское хозяйство — это государство в государстве со своими законами. Склад требует всё больше места и внимания. А склад для машины первого формата занимает не в два, а в три раза больше места, чем для машин второго формата. В новом здании весь первый этаж уйдет под склад. Особое внимание мы уделили удобной парковке — мелочь, казалось бы, но на деле очень важный момент.

Об «азиатских тиграх» и «старой Европе»

КА: Какое место занимает сейчас «Любавич» на полиграфическом олимпе города, на ваш взгляд?

М.Р.: Я условно делю рынок полиграфии на два сегмента: есть те, кто печатает упаковку ­этикетку, и есть «информационная полиграфия» (книжно­газетно­рекламный рынок). Скажу обтекаемо: мы входим в десятку лучших на втором рынке. Конечно, мы можем перейти в упаковочный бизнес, но с точки зрения маркетинга это совершенно разные области. Пока «информационная полиграфия» жива — буду работать в данном сегменте. Хотя по науке средние и крупные предприятия должны диверсифисицировать бизнес. И почему бы не делать эту диверсификацию на рынок печатной упаковки?..

КА: Ваш конек — проводить различные сравнения в своих рассуждениях. Какую аналогию вы можете провести по отношению к полиграфическому рынку?

М.Р.: Несколько лет назад я проводил такую геополитическую аналогию. Есть «старая Европа» — это типографии, работающие уже больше десяти лет. У них есть традиции, история, стабильность, уверенный ценник, но и некоторая вальяжность. Это мы, «Дитон», «Келла», «НП­принт»… А есть молодые «азиатские тигры» — «Премиум­Пресс», «Группа М» и др. Они агрессивно вспахивают рынок, особенно «Группа М» — я ими просто восхищаюсь, прежде всего с точки зрения четкости позиции на рынке. Однако эта аналогия устаревает — ведь все типографии развиваются и переходят в другое состояние. Да и в геополитике всё меняется: после первой волны кризиса и перед второй «всё смешалось в доме Облонских».

Печатный «зоопарк», или Каждой твари по паре

КА: Одно перечисление брендов установленного в вашей типографии оборудования заставляет задуматься: печатные машины Man Roland, Komori и Heidelberg, СtP SupraSetter, ЦПМ Xerox iGen4 и Xerox Nuvera, широкоформатный плоттер Roland VersaCAMM, послепечатное оборудование от Wohlenberg до Purlux. Такое разнообразие производителей под одной крышей встретишь нечасто, что само по себе уже показательно.

О предпринимательской жилке

Прадед мой был инженером-градостроителем и накануне революции имел свою архитектурно-строительную контору в Петрограде (так что у меня, можно сказать, есть капиталистические гены). После революции, когда в Петрограде был голод и контора прадеда закрылась естественным образом, остатки накопленных средств он переслал в отделение банка «Лионский кредит» в Екатеринославе (сейчас Днепропетровск) и повез туда всю семью. Но пока они добирались до родственников на Украине, «Лионский кредит» прекратил свою деятельность в России и деньги прадеда пропали. Я вспомнил эту семейную историю, когда в 1995 году лопнул «Астробанк» вместе с остатками средств моей типографии, и немного утешился этими историческими параллелями. В Гражданскую войну моим предкам пришлось нелегко, и в какой-то момент прадед решил эмигрировать. Прабабушка не могла отправляться в дорогу с грязным бельем и устроила большую стирку. То ли грязного белья было много, то ли уезжать не очень хотелось, но пока стирали, ушел последний «эмигрантский» поезд в Севастополь. Так что моя семья осталась в России и весь ХХ век трудилась на благо нашего государства. Прадед мой был мудрый человек и смог провести семью через все перипетии столетия без больших потерь. Конечно, мне хочется быть похожим на него.

Мой дед активно участвовал в создании «ядерного щита СССР», родители конструировали многие известные объекты жилого и общественного строительства в Ленинграде. В какой-то мере история моей семьи отразилась на моем мировоззрении: для меня мой бизнес — это не только рост капитализации, прибыли и решение текущих проблем, но и посильный вклад в развитие страны. Однако иногда посещает грешная мысль: не обратиться ли в «Лионский кредит»? Может, можно отсудить деньги прадеда? За 90 лет там такие сочные проценты должны были набежать…

М.Р.: Это свидетельствует о том, что я люблю эксперименты. А выбор, как правило, делаю спонтанно, во многом полагаясь на интуицию. Зато теперь могу авторитетно сравнивать разные марки машин.

Не все эксперименты удачны. Китайское оборудование, например, пока не буду друзьям советовать. Помню, когда все покупали «гейдельберги», я остановил свой выбор на Komori. И коллеги надо мной подшучивали. Сейчас этой машине восемь лет, и я могу с уверенностью сказать, что она очень надежна и хорошо показала себя в работе. Побывав в Японии, я понял, почему у них такие надежные машины. В Японии вся бытовая и производственная культура — это отлаженный до мелочей ритуал, технология в абсолюте, начиная от поездки в такси и заканчивая чайной церемонией.

КА: Известна история о том, как при выборе CtP вы собрали в «Принт­Академии» едва ли не всех поставщиков допечатного оборудования и между ними разгорелась жаркая дискуссия. А как вы выбирали цифровые печатные машины и что вам дал собственно цифровой опыт?

М.Р.: Выбирал также спонтанно. Были внутренние фобии, что «цифра» подомнет офсет, а я окажусь на обочине. Поэтому после одной презентации фирмы «Графические технологии», где обильно угощали хорошим коньяком, мои фобии вылезли на поверхность и я согласился купить ЦПМ Xerox DC 8000. И тогда, в 2006 году, я успел на уходящий поезд: рынок был еще относительно свободен. Наша экспресс­типография «Циферблат» смогла относительно легко выйти на него. Через два года это было бы гораздо сложнее.

На рынке цифровой печати происходят те же процессы, что и в офсете, только начались они позже. Если в офсете насыщение рынка у нас наступило лет через 15, к 2005 году, то в «цифре» — лет через 5, к 2007­му. Поначалу складывалось впечатление, что в «цифре», как и в офсете, всё определяют печатные машины. Но оказалось, что нет, — всё определяет постпечатка. Теперь цифровикам тоже нужно иметь четкую позицию и бизнес­модель: универсальные типографии живучи, только если они большие.

КА: У вас нет ощущения, что лучше было бы выйти на рынок цифровой печати несколько раньше?

М.Р.: «Раньше» всегда в каком­то смысле лучше. Хотя у меня есть и обратный пример. Сейчас мы одними из первых в городе вышли на рынок монохромной цифровой печати. Когда мы покупали Nuvera, мне казалось, что рынок для подобного рода устройств в России почти готов. Но оказалось, что он зреет до сих пор. И это новая для меня ситуация: нет конкурентов, но нет и рынка. Это, конечно, любопытно, интересно и опять­таки новый опыт.

КА: Другими словами, первопроходцы новых рынков, с одной стороны, работают с максимальной маржой и снимают сливки, а с другой — сами строят этот рынок?

М.Р.: Да, за счет своих ресурсов они этот рынок развивают. Клиент со временем распробует продукт, а в качестве бонуса ты получаешь известность: все знают, что ты первый на этом рынке. Однако нужно соотносить свои силы и ресурсы с перспективностью того или иного рынка. С экономической точки зрения, конечно, выгоднее быть вторым - ­третьим, когда рынок уже развит. 

О тенденциях, или «Вредные советы»

КА: Как вы оцениваете посткризисный полиграфический рынок?

М.Р.: Кризис — это очень интересно. Столько наблюдений и явлений! Вывод первый — кризис у нас в головах. Когда он начался в конце 2008­го, все резко сократили затраты на рекламу и инвестиции. Очевидно, что эффект чисто психологический: ясно, что мир не рухнул, а просто сжался и нужно продолжать работать. Через пару кварталов все «отогрелись», и всё начало выправляться: предприниматели стали вкладывать в рекламу и полиграфия принялась наверстывать упущенное. Но кривая выхода из кризиса, как известно, может быть в форме латинской буквы L или W. Сейчас ясно, что реализуется вариант не L. Но мы тут с предпринимателями обменивались мнениями и единодушно пришли к выводу, что устали ждать нового кризиса, будем вести бизнес так, как будто не грядет никакой второй волны. А там будь что будет. И это тоже любопытный феномен.

КА: Вы специально даете «вредные советы», как Григорий Остер, когда говорите о постоянном падении доходов в полиграфии, или действительно считаете, что цифровые издания вытеснят традиционную прессу?

М.Р.: С прогнозами всегда можно попасть в неловкое положение. Но ощущение упадка отрасли не оставляет. Первое, что уйдет, — это газеты. Это мы видим уже сейчас. В США едва ли не каждый месяц закрывается около 500 типографий, и нет ни одного аргумента, хорошего, веского, подтверждающего, что полиграфия будет расти. Она через какое­то время станет элитарной: книги будут не для чтения, а для подарка. Что­то похожее произошло с театром. Он не умер, но остался для эстетствующей интеллигенции, а телевидение управляет умами, определяет, кто будет в стране президентом. Раньше эту роль играл театр.

КА: Тем более что государство не заинтересовано в строительстве комбинатов по производству бумаги, полиграфических комплексов и в принципе в развитии печати?

М.Р.: Это отдельный серьезный вопрос. Вот что любопытно: возьмем, к примеру, наше машиностроение. Качество его далеко от европейского, а полиграфическая отрасль — на уровне. Однако у машиностроения есть будущее, а у полиграфии осталась пара пятилеток… Единственное у нас вечное и поддерживаемое государством полиграфическое предприятие — это «Гознак».

КА: Но, тем не менее, мало кто из полиграфистов отказывается от своего дела…

М.Р.: Мы больше ничего не умеем. К тому же полиграфия симпатична тем, что это почти некриминализированная отрасль. Есть строительство, топливный рынок — там интересы острее. А у нас технологически довольно сложная отрасль, при этом высококонкурентная, а рентабельность — в рамках европейской.

Хотя думаю, что в ближайшие годы предприниматели (и не только полиграфисты) будут уходить из бизнеса. Мы, предприниматели первой «гайдаровской» волны, поизносили свои нервы за эти десятилетия. Устали прорываться через различные многочисленные барьеры. Да и наша неопытность (а откуда было взяться опыту?!) этому поспособствовала. Повезет тому, кто сможет безболезненно перейти в портфельные инвесторы. На наше место придут новые «бойцы» — молодые дерзкие «азиатские тигры». 

«Любавич»: вехи пути

Предприятие было создано в конце 1992 года, когда инфляция достигла максимальных размеров, страну трясло от нестабильности, но оптимизм основателей заставлял их смотреть вперед. Оптимист — лучший эксперт в рискованных мероприятиях. Начав свою деятельность как посредник в полиграфии, компания не имела ни опыта, ни квалифицированных кадров, ни денег. В первый год заказы были в основном на черно-белую печать бланков. Постепенно приходили новые работники, рос управленческий и технологический опыт. Не хватало какого-то решительного шага, перехода на новый уровень.

К январю 1994 года предприятие накопило достаточно средств, чтобы купить свое полиграфическое оборудование. И конечно, как у всех, это была вечная машина «Ромайор». Два года прошло в накоплении опыта. Но чувствовалось, что и оборудование, и уровень управления предприятием не соответствовали моменту. Ситуация в стране быстро менялась, конкуренция становилась жестче. Поэтому потребовалось изменить отношение к качеству продукции и работе с персоналом.

Сначала директор, а потом коммерческий директор и начальник производства прошли годичное обучение в Высшей экономической школе и получили дипломы топ-менеджера. Было проведено общее собрание предприятия под руководством директора института «Новые возможности» Е. Креславского. В ходе собрания работники определили приоритеты того долгого пути, который называется «крестовым походом за качеством»: повышение профессионализма, соблюдение технологий на каждом участке, приобретение нового оборудования, четкое планирование и координация работы.

В июне 1997 года была приобретена новая чешская печатная машина Polly-266. С этого момента открылась новая страница в истории типографии — началась борьба за долю на рынке полноцветной продукции. Это было принципиальное решение — добиваться нового качества, нового уровня на новом (а не б/у!) оборудовании.

Потом еще были приобретены новые печатные машины, уже многокрасочные: Polly-566, Polly-474, Komori Lithrone 428, а также фальцевальные, листоподборочные, термоклеевые.

С 2001 года типография издает отраслевое издание «Реклама и полиграфия». Была учреждена «Принт-Академия «Любавич», занимающаяся проведением краткосрочных семинаров для дизайнеров и руководителей рекламных агентств.

В 2004 году было запущено устройство прямого экспонирования изображения (Сomputer-Тo-Рlate). Машины Рolly были заменены на печатную технику более высокого класса — Komori, Roland, Heidelberg. Новая техника потребовала освоения новых технологий.

В 2005 году еще один эксперимент, уже в управлении, — объединение с известной питерской типографией «Моби Дик».

2006 год — выход на рынок цифровой печати с цифровой печатной машиной Xerox DC 8000.

2007 год — переход из категории «типографии формата В2» в категорию «типографии формата В1».

Освоив новую печатную машину Heidelberg CD-102-5, мы начали в 2008 году инвестировать в послепечатное оборудование. Была приобретена мощная машина для клеевого бесшвейного переплета, ниткошвейка для альбомного спуска, проволокошвейка для газет формата А2, дублирующее оборудование для всех операций.

Зачем нужны эти эксперименты? Конкуренция достигает уже такого уровня, что если не двигаться вперед, то можно не только остановиться в своем развитии, но и откатиться назад. А различные эксперименты дают возможность найти свой ход в конкурентной борьбе. Так что типография «Любавич» и в дальнейшем будет одним из основных ньюсмейкеров питерского полиграфического сообщества.

Нельзя сказать, что жизненный путь типографии сплошь усыпан розами. Встречаются и шипы, причем довольно острые. В начале 2006 года на третьем этаже здания, где работает типография, в помещениях, арендованных фирмой «Пони», произошел пожар. Полностью сгорел третий этаж. При тушении пожарные вылили на здание тонны воды. Потребовалось несколько дней, чтобы восстановить работу производства. К счастью, оборудование не пострадало. Год потребовался на восстановление третьего этажа. Многие фирмы Петербурга оказали нам и моральную поддержку, и помощь различными материалами и приборами для преодоления последствий потопа.

В условиях мирового финансового кризиса руководство типографии нацелилось на оптимизацию бизнес-процессов, чтобы пройти сертификацию на систему менеджмента качества ISO 9000.

2009 год был отмечен запуском новой цифровой машины Xerox Nuvera 288 EA для печати черно-белой полиграфической продукции.

В 2011 году Законодательным собранием Санкт-Петербурга был рассмотрен вопрос о награждении предприятий города в связи с 300-летием его полиграфической промышленности. За выдающийся вклад в экономическое развитие Санкт-Петербурга в области полиграфии, а также в связи с 300-летием полиграфической промышленности города типография «Любавич» была награждена почетным дипломом Законодательного собрания Санкт-Петербурга.

Вернуться назад